Тёплый летний ветерок мягким потоком проник через распахнутую дверь на небольшую веранду, увитую диким виноградом. Вдохнув всей грудью, остановилась у порога молодая женщина. На её губах была улыбка тихого счастья. Вертя что-то в руках, она вдохновенно наблюдала, как очередной день угасал в красках вечера, готовясь к приближающейся ночи.

— А, вот ты где! — в дверь занятным образом просунулась милая головка маленькой девочки. — Мама, опять! Опять у тебя шахматы! — проказница вбежала на веранду и остановилась около столика, на котором и в самом деле лежали шахматы.

Женщина лишь окинула маленькую плутовку добрейшим взглядом и вернулась к своим полным счастья мыслям. Снова её взгляд был обращён к живописным видам сада, разбитого за верандой, что явно не понравилось девочке, вторгшейся в пространство матери.

— Почему-то ты, то папа их постоянно достаёте, если никогда не садитесь за игру?! Ума не приложу… — тщетно пытаясь обратить на себя внимание, с шумом вертя в маленьких ручонках фигурки, громко выдавала девочка. — Возьмёте какую-нибудь фигурку и начинаете! Ве-ертите, ве-ертите… Ими же нужно играть, а вы почему-то не играете! Почему?

— Потому что никто из нас никогда не выиграет, если мы сядем играть друг против друга, всё кончится ничьей…

— Чем?

— На доске останутся лишь два короля, и нам придётся объявить ничью, что ни я, ни твой папа крайне не любим, — обняв кроху, сказала женщина. — Каждый из нас слишком тщеславен, чтобы уступить, и слишком упрям, чтобы отказаться от прихоти — надеть лавровый венок победителя.

— Даже в игре? — удивилась девочка.

— Шахматы — это особая для нас с папой игра. Шахматы для нас — это игра, некогда бывшая нашим образом жизни, потому никто не хочет уступать другому, оттого шахматная доска для нас навсегда останется реликвией, особенно эта, что сейчас находится прямо перед нами на столе…

— Эта?

— Да.

— Почему, мама? — девочка посмотрела на маму своими большими яркими, как молодая трава, глазами.

— Я расскажу тебе одну легенду. Пожалуй, она единственная, которая сможет сполна удовлетворить твоё любопытство и ответить на столь простой вопрос. Старой её не назовёшь, новой — также нельзя, — продолжала говорить женщина, погружаясь с каждым новым словом в свои мысли.

— Эта история кажется такой далёкой и в то же время настолько близкой, словно всё случилось только вчера, хотя прошли годы…

Его стан был прям и горд. Её глаза блестели сталью. Он происходил из знатнейшего семейства Поднебесья. Она пришла безродным пришельцем из земного мира. Бешеная роскошь окружала его с самого рождения; уже тогда он был полноправным собственником этих земель. Ничего не имея, она заслужила свои владения. Он получил образцовое образование и обладал великим тёмным знанием, о чём предупредили её у входа в только что подаренный ей дворец. Она была невероятно умна и подчиняла невиданные силы, как донесла ему молва. Его знали как Чёрного короля. Её же окрестили Белой королевой. И подобно двум горам, на которых располагались их богатые дворцы, они были горделиво тверды в своём многолетнем противостоянии.

Если бы не волшебная Радужная река, природной и потому самой крепкой стеной разделявшая их соседствующие по року вечно враждующие владения, давно бы началась война. Но не только река была причиной их мира, натянутого, словно струна. Каково бы ни было их могущество, в каких бы размерах не исчислялось богатство якобы принадлежащих им земель, Чёрный король и Белая королева были всего лишь именами-выдумками, псевдонимами, данными молвой двум самым верным и самым богатым вассалам двух противоборствующих правителей королевства людей в Поднебесье.

В их обязанности входила лишь охрана территориальных границ венценосных господ. И как ферзи, преданные своему цвету, начинают партию подле королей на клетках того же цвета, так и Чёрный король, и Белая королева, будучи в самой короткой близости со своими сеньорами, располагались на противоположных массивах чёрной и белой гор соответственно. С направленными друг на друга наконечниками копий небывалой заочной вражды, кою им диктовала бесконечная вассальная преданность, что скрывалась за напряжённым миром, длившимся многие годы, следили они друг за другом. Лишённые возможности открыто объявить войну, они пустились в дипломатические игры и непрекращающееся соперничество, настолько злостное и рьяное, что не было мелочи, в которой вассалы не хотели бы превзойти друг друга. Когда всё было перепробовано и невероятное благополучие было достигнуто в их землях — дворцы построены, урожаи подсчитаны, окружающая их знать и друзья оценены, а любовники пересчитаны, Чёрный король и Белая королева начали новую необъявленную войну — «войну даров», как восхищённо о ней написали историки.

Спровоцировал эту войну Чёрный король, а по существу, герцог* Мариан Чёрный, приславший своей вечной ненавистной сопернице в знак очередного примирения невиданную по красоте корону, сделанную из чистого льда. К подарку прилагалось предписание: всюду быть Белой королеве в этой короне, сотворённой, по его словам, из того же материала, что и её сердце. Не имея права отказаться, дабы не нарушать соглашения между своим сеньором и его братом, Белой королеве Доминике, графине* Белой, пришлось носить презренную корону.

Не прошло и месяца, как послы Белой королевы доставили ко двору Чёрного короля небывалый трон, более пяти метров высотой, «чтобы самолюбие герцога смогло уместиться на нём». С холодной признательностью принял дар гордый герцог, отправив такой же гордой графине золотой корсет, увитый жемчужными нитями, изготовленный в кратчайшие сроки. В ужас пришла Белая королева, когда ей пришлось на глазах у всех её подданных примерить этот подарок, походивший, скорее, на инквизиторскую пытку, нежели на предмет из дамского гардероба! Разумеется, ответный «подарок» не заставил себя ждать.

Не успели послы вернуться спустя неделю во владения герцога, как два костяных тугих браслета, точь-в-точь как каторжные оковы, но украшенные улыбающимися портретами Белой королевы, были спешно дарованы тому, кого знали как Чёрного короля. «…За нарядный корсет, выполненный в любимом цвете графини из белого золота и богато усыпанного белым жемчугом, два наручных кольца с портретами той, которая бесконечно благодарит герцога, дабы он никогда не забывал лика своего самого верного и благодарного друга».

Не успев отпраздновать унижения и боли своей извечной соперницы, Мариану, герцогу Чёрному, пришлось искать новый способ отмщения. Не успели минуть три дня, как к ногам графини склонились новые посланники от Чёрного короля с очередным даром. Это были алмазные туфельки, «единственно достойная обувь для бесценных ножек молодой графини». Следующим же утром герцог получил искусно высеченный из неподъёмного камня меч, «единственный удостоенный хранить честь его превосходительства».

Так, разодев друг друга в свою ненависть, сделанную с чрезмерной роскошью, Чёрный король и Белая королева закончили, как оказалось, свою последнюю соперническую борьбу и необъявленную войну.

Хрупкий мир, поддерживаемый двумя братьями в королевстве людей, рухнул в одночасье после долгожданной встречи принцев в прекрасной зале древнего замка, первого, что был построен людьми в Поднебесье. Именно там много лет назад четыре рыцаря, представители четырёх домов одной династии, с помощью некой стародавней игры благополучно прекратили свои распри. Государство людей свято надеялось на новое воссоединение и мир после встречи двух королевичей в легендарной зале. Но что-то пошло не так, казалось, как и должно было бы. Кипа всевозможных дипломатических бумаг была разорвана, а письма о начале военных действий подписаны и разосланы верным вассалам. Всё происходило в величайшей спешке, ибо именно в этот год Радужная река начала мелеть, обнажая великие пространства для смертельного боя. К тому же партия уже была назначена.

 Что говорить, безусловно, Чёрный король и Белая королева были безумно рады перенести своё сражение с шахматной доски на поле брани. Каждой из сторон были собраны несметные войска, и коварные планы были составлены каждым из соперников. Небо заволокли чёрные грозовые тучи, и духота навалилась на земли ожидающих войну людей. Радужная река мелела. Грозные противники, скопившись на противоположных берегах, терпеливо ждали, пока последний бурный поток, испарившись цветной струёй, уйдет в небо…

 Так началось самое крупное сражение за всю историю людского государства в Поднебесной стране. Войска герцога были вооружены чёрными волшебными мечами, которые ничто не могло сломить. Войска графини были защищены зеркальными волшебными щитами, которые могли ослеплять врагов. Армии их, столь разные по своему обустройству и построению, не уступали друг другу ни в количестве воинов, ни мощью орудий. Снова Чёрный король и Белая королева ощутили ненавистное между собой равенство и рьяно повели свои войска в бой.

Семь дней и семь ночей без остановки бились в кровавой схватке войска Чёрного короля и Белой королевы. Семь дней и семь ночей верные своим верховным лидерам погибали на полях брани тысячи воинов. Семь дней и ночей, ежедневно усиливаясь, шёл дождь. Семь дней и ночей битва не определяла победителя, ибо силы, как и потери, оставались равными. Так и продолжалось бы это кровопролитное сражение до тех пор, пока армии Чёрного короля и Белой королевы не перебили бы друг друга полностью, если бы Белая графиня не осознала утром восьмого дня всю бессмысленность такой битвы.

К тому времени непрекращающийся неделю дождь превратился в бурю. На глазах королевы умирали преданные друзья, а раненых становилось всё больше, и тяжело было стоять в строю тем, кто ещё мог сражаться. Они не видели солнца много дней. И Белая королева дала команду к отступлению. Не понимая движения войска, к графине подбежал её самый верный любимый друг.

— Что происходит?! Мы отступаем? — отдышавшись, спросил он.

— Да! Эту бессмысленную битву пора заканчивать! — ответила ему Белая королева.

— Я не понимаю!.. Мы проигрываем? — снова спросил он.

— Нет. Но я так решила! — отвечала она.

— Но как же ваш господин? Как насчёт его приказа о пленении или уничтожении, если первое будет невозможно, Чёрного короля, этого напыщенного самодовольного герцога? Вы же не можете не выполнить его! — настаивал он.

— Я выполню приказание нашего правителя и достану герцога, за какой бы вооружённой армией он ни прятался, но сделаю это одна. Я больше не могу рисковать жизнями ни в чём не повинных людей! Это не ваша война, — ответила Белая королева, спешиваясь с белоснежного пегаса.

— Наша! Наша! Ибо вы наша госпожа, и ваши враги — наши враги, ваша война — наша война!

Но графиня была непреклонна. Ей были приятны слова друга — вассала, но, взяв свой волшебный посох, она поспешила расстаться с ним.

— Беги! Седлай моего верного пегаса и беги. Отступай! Я приказываю! — устрашающе прокричала ему Белая королева.

 Но в этот момент звук пущенной стрелы прорезал затянутое дождём пространство. Друг метнулся к своей госпоже и упал, пронзённый чёрной стрелой. Графиня беспомощно опустилась на землю, словно это она была смертельно ранена. Стрела пробила сердце друга: он умер в одно мгновенье, а тело ещё билось в конвульсиях; в открытых глазах, полных отчаяния, отразились слёзы его королевы.

Послышались приближающиеся шаги. Графиня оглянулась и увидела в пяти шагах от себя герцога Чёрного, окружённого вооружённой свитой. У одного из них был арбалет с чёрными стрелами. Возмущённая до глубины души тем, что не сам Чёрный король желал убить её, а доверил это какому-то незначительному воину, графиня молниеносно отрезвела от горя утраты. Она встала и гордо выпрямилась.

— Белая королева? — спросил герцог. — Да, это вы, — нарочно рассматривая портреты, украшающие его наручные костяные браслеты, продолжал он. — Приятно с вами наконец встретиться лично, особенно сейчас, когда вы — моя пленница! — он усмехнулся. — Ах, да! Ваши портреты были лишними. Я без труда узнал бы вас по моим подаркам, например, по этому корсету. Надеюсь, он вам не слишком жмёт, мой ювелир очень старался, делая его на размер меньше… — не мог остановить победного ехидства герцог. — Надеюсь, вы будете благоразумны и самостоятельно пройдёте в мой дворец или придётся моим друзьям помочь вам? — с улыбкой спросил он.

— Друзьям? — вырвалось из глубины души графини.

— Да, это мои верные друзья! — явно хвастаясь, представил их герцог.

— Тогда я прошу вас, чтобы вы отослали своих друзей, дабы они не рисковали своими жизнями, а мы бы с вами — ведь приказы, полученные от наших господ, у нас с вами почти одинаковые — сразились бы на равных в честном бою как рыцарь с рыцарем, — предложила графиня.

Она знала, что герцог не примет её предложения, а его друзья не покинут своего господина. Человеческое сочувствие к невиновным людям да честь заставили так говорить Белую королеву. Она точно знала, что благоразумие уступит мести.

— Это невозможно, потому что вы — не рыцарь, а обыкновенная женщина, с коей я никогда драться не стану! — гордо ответил ей герцог. — К тому же в приказе, который я получил от своего повелителя, есть одно условие: пленить вас обязательно живой, что я и намереваюсь сделать.

— Идея насчёт отступления вашей армии достойна похвалы. Вы всё-таки пощадили свой люд, спасая от неминуемого поражения, — добавил он, отворачиваясь. — И мне вы оказали большую услугу в успешном выполнении приказа — не пришлось убирать вашу охрану.

— Да, я пощадила свой народ, а вы даже друзей своих пощадить не смогли! — в бешенстве прокричала она.

— Что за глупости? Взять её! — приказал герцог.

Тут же он ощутил сильный толчок. Герцога отбросило в сторону, а когда он пришёл в себя и посмотрел в сторону графини, увидел лишь трупы своих друзей, над которыми, глотая слёзы, стояла Белая королева с магическим посохом в руке. Вне себя от злости бросился герцог к телам убитых.

— Вам повезло. Вы единственный, кто выжил после волшебной вспышки, — сказала графиня, стоя за его спиной.

— Ты мне за всё и за всех заплатишь! — кричал в неистовстве герцог.

— Вы без предупреждения убивали моих друзей. Вашим же друзьям я дала возможность, которой вы пренебрегли, — сказала Белая королева, опираясь на магический посох. — Теперь мы на равных. У каждого из нас есть приказ о пленении другого. И я думаю, теперь вы согласитесь на моё предложение, герцог? — спросила она.

Теперь, когда друзья лежали мёртвыми, герцог вынужден был согласиться, но сердце его переполняла жажда мести.

Два личных врага сошлись в смертельной схватке один на один. И обоюдная ненависть придавала им силы.

В первый день они пытались уничтожить друг друга магией, во второй — сражались на мечах, а в третий — сошлись в рукопашном бою. И снова их силы были равны, какими бы разными способами не пытались превзойти они друг друга. И если графиня была сильна в магии света, герцог отвечал ей колдовством тьмы, а если герцог был сильнее её физически, графиня превосходила его ловкостью и хитростью ума. Он прекрасно владел мечом, она превосходно оборонялась щитом. Она метко метала кинжалы, он ловко отражал её удары. Он быстро бегал, она умело пряталась в зарослях природы. И снова была ничья. День за днём. Гроза совсем уже стихла. На десятый день разбушевавшейся дождевой стихии выглянуло солнце. Обессиленные от непрерывных битв и сражений, совсем не спавшие последние три дня, одинаково уставшие, герцог и графиня ещё продолжали бороться. Из последних сил они катались по сырой грязной траве, пытаясь причинить хоть какой-то физический вред друг другу. Их ненависть уже улетучилась вместе с силами, но по-прежнему витал приказ слепой верности в больных головах.

Внезапно герцог, лежащий к тому времени под графиней, пытающейся изо всех оставшихся сил придушить его, увидел в её лице красоту, скрытую за гримасой лютой ненависти. Непроизвольно улыбнувшись этому открытию, он отвёл её маленькие, но такие злобно-жестокие в происходящей ситуации ручки в сторону. Взбешённая его улыбкой, Белая королева стрельнула глазами по сторонам в поисках вспомогательного оружия и, к своему удовольствию, обнаружила недалеко от себя кинжал, потерянный ею во вчерашнем поединке. Герцог улучил момент, притянул к себе едва расслабившуюся графиню и поцеловал её. От неожиданности Белая королева завизжала, а потом в её мозгу сработал чёткий механизм. Графиня рывком высвободила руку и схватилась за рукоять кинжала. Ещё одно её смелое движение, и Чёрный король наверняка был бы мёртв, если бы не его реакция, такая же молниеносная, как и у графини. Он не позволил ей нанести смертоносный удар кинжалом и при этом удачно поцеловал Белую королеву! Воспользовавшись её шоковым состоянием, герцог без проблем одержал победу над графиней, уложив её на землю, и опять поцеловал красавицу.

— Что вы себе позволяете?! — очнувшись, закричала Доминика.

— А что такого? — крепко удерживая её руки, спросил Мариан.

— Ты должен убить меня, а я тебя! — уже успевшая покраснеть с головы до пят, извивалась в его руках Доминика, не заметив, как перешла на ты.

— А я передумал, — ответил ей Мариан и, ловко вырвав из её руки кинжал, опять поцеловал её.

— Лучше убей меня! Или в плен! — продолжала кричать Доминика. — Ты же меня ненавидишь!
— И на этот счёт я передумал, — спокойно отвечал ей Мариан, рассматривая её жемчужный корсет.

— Что за бред! Я не хочу быть одной из множества! — всё ещё пыталась сопротивляться Доминика.

— Будешь единственной, — сладко сказал Мариан.

Обессиленная, Доминика позволила Мариану целовать себя и даже ответила взаимностью.

Белая королева проснулась в полдень следующего дня. Спиной к ней сидел герцог, совсем недавно проснувшийся подле. Рядом валялся её жемчужный корсет. Не зная почему, Доминика зарыдала. Тотчас Мариан бросился к ней.

— Что случилось? — спросил он взволнованно.

— Это всё неправильно… — вытирая слёзы, сказала она.

— Да, это неправильно, но мне впервые за долгие годы спокойно: я впервые поступаю так, как действительно хочу этого сам, — сказал Мариан и поцеловал графиню.

— А как же наши друзья? — очень осторожно спросила Доминика.

— Те, что погибли за нас? Как ни прискорбно, но они по-настоящему никогда не были друзьями. Обычные фанатики, знавшие лишь моё имя и маску. Остальное их даже не интересовало, — совершенно спокойно ответил Мариан и пристально посмотрел на Доминику.

Графиня промолчала, но одобрительно кивнула.

— Мой вечный враг, ты всегда оставалась моим самым верным другом, — сказал Мариан и обнял графиню.

— У тебя же их целых пять! Зачем тебе я? — спросила Доминика.

— О, их пять, а мозг один на всех, наверное, — усмехнулся Мариан.

— Твой как? Он у тебя один, я слышал. Один и давно… — опасливо поинтересовался он.

— Он любит мои деньги, мою славу, к тому же лицемерит, но быть одной как-то не хотелось, особенно перед твоим двором. Вот и придумала всю эту ложь… — пояснила Доминика. — Но ты же сам всё это понял ещё вчера?

Мариан улыбнулся.

— Да, я всё понял! — подтвердил он.

— А для меня по-прежнему загадка, чем я могла понравиться тебе, — сказала Доминика.

— Знаешь, когда ты появилась в Белом замке — извини, во дворце, — мне стало впервые за долгие годы интересно. Каждую неделю были новости. Приходилось что-то строить, делать и доказывать, причём всюду применять свою фантазию. Такого со мной не было и в юности, хотя богат был с рождения. К тому же ты единственная, с которой я мог наравне сражаться в шахматы до смерти… Каждый вечер я выходил на балкон и глядел в сторону твоего белоснежного дворца, и каждый вечер благодарил судьбу, что в нём живёт именно такая, как ты. И хотя я называл тебя простушкой и пастушкой из низкого сословия, я был рад, что появилась ты.

— Я слышал ты из Земного мира, который наши предки покинули давно.

— Всё правильно, оттуда, — ответила ему Доминика.

— Я слышал там, внизу, всё плохо.

— Не всё так плохо. Но там меня когда-то очень обидели, да и хотелось большего. Хотелось доказать и себе, и другим, что я лучше. Вот и добралась до Поднебесья через воды Радужной реки, как некогда сюда пришли эльфы и люди. Парадоксальность моего положения состоит в том, что те, другие, которым я пыталась что-то доказать, так и остались там, на Земле, и совершенно не знают о моих подвигах на этой стороне.

— Я слышал, жизнь короче на Земле.

— Увы, но это так. Скажу прямо: жизнь на Земле стоит того, чтобы платить за неё смертью.

— Ты, наверное, знаешь, что люди бежали в Поднебесье ради обретения бессмертия. За эльфами, в долину фей. Оказалось, лишь в разы здесь увеличивается человеческое существование из-за экологии и всякой другой волшебной ерунды. Эльфы, понятно, здесь бессмертные, они и там, внизу, много тысяч лет живут. Феи, царства коих до сих пор не может разыскать никто из магов за зеркалами миражей, тоже вечные, а мы, как оказалось, нет. И ты говоришь, жизнь стоит смерти! Но разве не за бессмертием или хотя бы долголетием поднялась ты?

— Конечно, нет! Но что я вижу? Страх! Ты смерти испугался?

— Впервые. Тотчас, как тебя обрёл.

— Не бойся, мой милый! Рассматривай её, как продолжение жизни, но только насыщенной самыми счастливыми мгновениями. Мы все когда-нибудь уйдём в свет, откуда и вышли. И влюблённые души соединятся в одну там, куда они попадут.

Доминика обняла Мариана.

Так они долго сидели вместе, потом бродили по волшебному лесу, выросшему на месте Радужной реки. Вместе рассветы встречали, вместе закаты провожали… Утопая в собственной любви, рядом друг с другом просыпались, вдвоём смеялись и веселились от души.

Но через трое суток, полных счастья, они всё-таки почувствовали необходимость расставить точки в своих прошлых жизнях. И на свой страх и риск Доминика и Мариан решили вернуться в свои покинутые дворцы ради того, чтобы навсегда оставить их, и потом, уже свободными, обязательно встретиться и не расставаться никогда.

— Как я узнаю, что ты меня до сих пор любишь? — спросил Мариан у Доминики.

Вместо ответа девушка сорвала цветок дикой астры и подарила его своему возлюбленному.

— Пока не завянет этот цветок, не будет знать увядания и моя любовь к тебе в моём сердце, — сказала Доминика.

Поцеловав цветок, Мариан бережно спрятал его на груди.

— Прими и ты от меня подарок. Не пугайся, совсем не такой, как я дарил тебе прежде, — Мариан, улыбаясь, дотронулся взглядом до алмазных туфелек и роскошного жемчужного корсета. — Я дарю тебе перстень с моим камнем-талисманом галмеем.

С этими словами Мариан стал перед Доминикой на колени и надел своё кольцо на безымянный палец её правой руки.

— Пока красный камень горит в нём, знай, я предан тебе, — сказал он.

Не сказав друг другу больше ни слова, они, попрощавшись, отправились каждый в свой дворец.

Дорога во дворец показалась Доминике адской вечностью. Кругом на выжженной земле, рассечённой полями, точь-в-точь как на шахматной доске, разлагались артефакты её прежнего могущества. Смерть, болезни, нищета царствовали там, где когда-то повелевала она. Чужие солдаты грабили остатки её маленького вассального государства. Чуть не столкнувшись с ними, бывшая королева пробралась в разграбленный город. Появившись белым привидением своего былого могущества, она ступала по мостовой. Ни у кого не хватило сил окликнуть её, не говоря о том, чтобы приблизиться. Даже враждебные солдаты оставались стоять в стороне. Слёзы собственной совести стекали по её выбеленному лицу, когда она шаг за шагом обнаруживала всё больший хаос запустения и разрухи, воцарившийся в её прежде процветающем городе. Но стыд победила решимость. Шмыгнув горестно носом, видя разграбленные дома, Доминика обернулась к Белому дворцу, что единственный остался нетронутым в руинах. Она смело открыла дверь и вошла внутрь.

— Ба-а! Кто к нам вернулся! — воскликнул фаворит графини, увидев в дверном проёме свою госпожу.
— В таком виде, которому нет оправдания. Люди говорят, что ты — предательница!

— Что ты имеешь в виду, Рональд? — спросила Доминика, поспешив в свою спальню.

— Только то, что ты не выполнила прямого приказа нашего покровителя — Белого королевича, за что, следовательно, тебя обвинили в измене. Сам Флориан на днях посетит Белый дворец. Тебе что, совсем неинтересно? — возмущение взяло верх над лицемерным Рональдом, когда он увидел, как решительно Доминика собирает свои вещи.

— Уже да, — преспокойно ответила Белая королева, бросая на постель графскую печать.

— Корона в сейфе, а код ты знаешь, — сказала графиня, лично освободившая себя от графства.

— Ты… Ты что делаешь?! — с трудом выдавил из себя изумлённый Рональд.

— Покидаю дворец и снимаю с себя все вассальные обязанности, — сказала Доминика и твёрдым шагом направилась к выходу.

— Стой! — властно крикнул ей вслед Рональд, да так нагло, что от удивления Доминика и вправду остановилась.

— Как ты смеешь? — спросила она ледяным голосом былого могущества.

— По приказу нашего правителя Флориана Белого вы арестованы, Доминика, графиня Белого замка.

Всегда заискивающе лицемерный Рональд говорил с ней настолько непривычно, по-господски горделиво, что Доминика находилась в некоем замешательстве, что дало фору обвинителю.

— Когда подписан приказ? — спросила она, очнувшись.

— Восемь дней назад, когда твоя армия позорно бежала, — нахально ухмыльнувшись, ответил Рональд.

— Но тогда я ещё дралась с Чёрным королём! — возмущённо воскликнула Белая королева, а потом, немного подумав, добавила, словно ответила самой себе: — Да ладно…

— «Ещё»?! Какое «ещё»?! У тебя же были точные указания! И что же случилось потом? — хитро полюбопытствовал Рональд.

— Это тебя не касается, пешка! — повысила на него голос бывшая графиня. — Всё, я ухожу.

— Никуда ты не пойдёшь! Ты арестована! — кричал ей вслед Рональд. — Стража! Стража!

Доминика не ожидала, что на его крики сбежится охрана, но она уже окружила её.

— Сопроводите эту женщину в тюремную башню! — приказал Рональд.

Своим нелепым приказанием он вызвал новую волну внутреннего истерического смеха у Доминики и побудил бывшую графиню к ещё более высокомерному и насмешливому тону.

— Браво! Мне понадобилось низложить с себя графскую корону, чтобы увидеть твоё настоящее лицо, а я уже думала, что этого никогда не произойдёт! — захлопала в ладоши Доминика.

— Смейся, смейся! Скоро ты не будешь смеяться, — заявил Рональд, — особенно, когда узнаешь, что этот дворец теперь мой. Что теперь скажешь?

— Надеюсь, что его хозяин скоро сменится. Не хочется, чтобы эта древняя красота пропадала в жадных руках мелочного человечишки! — напоследок кинула Рональду Доминика, уводимая стражниками.

— Я буду графом! — уязвлённо завопил Рональд ей вдогонку.

— Как был ты глупой пешкой, так и останешься ею! — парировала унизительно для Рональда графиня.

Она прошла в тюремную камеру гордо и совершенно спокойно, словно царица. Но, когда за ней захлопнулась дверь и она оказалась одна в темнице, сердце её задрожало. Доминика не знала, что герцога, также как её, тотчас же после возвращения в Чёрный дворец схватили по обвинению в измене. Не знала она и того, что, лишив всех родовых титулов, его бросили в подземелье. Не могла знать она и того, что его смертный приговор был уже подписан и должен был вступить в силу в назначенный ею же самой срок…

Самыми тяжёлыми были первые два дня заключения. На третий к ней поднялся великий герцог Флориан Белый. Она не желала разговаривать со своим бывшим повелителем, господином и непосредственным покровителем. Верой и правдой она заслужила свой титул, дворец, богатство и власть, а теперь, когда очутилась в тюрьме, они и подавно были в расчёте. Да, Доминика не смогла выполнить последнее приказание своего сеньора, потому и вернула графскую печать, а также готова была принять любое грозящее ей наказание за ослушание, вплоть до смертельной казни.

Правитель Восточных земель государства людей в Поднебесье был удивлён такой напористостью своего бывшего вассала, но поспешил разуверить графиню насчёт наказания, которое она ни в коем случае не понесёт.

— Что вы хотите этим сказать? — спросила Доминика, которую чрезвычайно удивили слова герцога Белого.

— Герцог Чёрный уже пленён, так что мой приказ вы выполнили. Теперь у меня нет причин сердиться и наказывать вас, графиня. Наоборот, я пришёл к вам с благим намерением и предложением руки и сердца, — сказал Флориан.

— Как пленён?! Какое предложение? Зачем? — Доминика ничего не понимала.

— Я не принцесса и уж тем более не королева, дабы быть достойной вас и полезной вашему государству. Войну я проиграла, титул отвергла, богатство и дворец потеряла. Я — никто и этому даже рада, что тоже вряд ли способствует моему так называемому имиджу, — подытожила Доминика.

— Ну, титул я вам верну, богатство и дворец тоже. Последнее совершенно меня не интересует, потому что вы когда-то уже сделали себе имя. А насчёт войны… Вы не слышали о таком понятии, как гарде? — поинтересовался Флориан.

— Устаревшее понятие из шахматной терминологии. Гарде — нападение на ферзя, — на автомате выпалила Доминика.

— Именно так, дорогая графиня. Устаревшее это понятие потому, что объявлять его необязательно. Но это ведь не значит, что таких ходов не бывает, и они не нужны. В нашей с братом ситуации разыграть гарде было обязательным, — попытался объяснить Флориан.

— Я не понимаю вас, — в недобром предчувствии напряглась Доминика.

— Сейчас вы всё поймёте! Пойдёмте, — и герцог Белый подвёл Доминику к узенькому тюремному окошечку.

— Хорошо, что ваша тюрьма находится на самой высокой башне, отсюда открывается прекрасный вид! Смотрите! Видите ваш самый широкий выступающий балкон? С другой стороны в Чёрном замке есть точно такой же, только он чуть длиннее. Когда вы находитесь на своём балконе, прекрасно видите того, кто гуляет на противоположном, не правда ли? А знаете, это ведь совсем не балконы, их таковыми сделали путём многих реставраций. Некогда два обломка представляли собой единый мост, соединяющий этот комплекс, что включает в себя оба замка. Это был так называемый «союзный» мост, который возводился в честь единого короля, выбранного четырьмя рыцарями в замке Мира, в шатранджной зале. В те времена тоже царил хаос и раздор в государстве людей, и только обретение единого лидера спасло народ от продолжения войн. Уже в наше с братом время сложилась похожая ситуация, только вначале мы были слепы и не замечали очевидного. Юность ослепляла нас многие годы, пока мы не встретились в той чудесной зале, в том далёком замке.

Скажу вам прямо, прекрасная графиня, то место представляло собой одну большую глобальную развалину, напоминающую, скорее, груды древнего хлама, нежели крепость. Но когда нас привели в легендарную залу, нечто великое и непостижимое захватило моё внимание. Конечно, зала для желанной народом встречи враждующих королевичей была приведена в наилучшее состояние этими же людьми. Много старинного и, наверное, действительно древне-красивого унесли. Вместо него натащили в вымытое и отменно начищенное помещение всякого современного и вроде бы удобного, но такого фальшивого «добра». Нас окружали золотые барочные столы, ломящиеся от яств, резные огромные канделябры, горящие одинокие факелы и новые картины вместо спрятанных в сундуки старинных гобеленов, как-то очень нелепо смотревшиеся на хмурых замковых стенах. Единственным, что осталось (точнее, его просто не успели никуда деть), был огромный средневековый каменный стол в центре залы. Его пытались спрятать под скатертью. Но она, скорее всего, была очень короткой и не скрывала клеток, похожих на шахматные, сделанные на одном краю стола. Разговаривать мы с братом не хотели. Каждому этого не позволяла гордыня. Тогда, обнаружив шахматную доску на древнем столе, решили, дабы скоротать отведённые для встречи часы, сыграть. Сняли скатерть, обнаружили в специальной полочке в том же столе фигуры. Мы были крайне удивлены, когда количество королей и их армий оказалось для четверых игроков. Это точно не был шатрандж*, правила которого мы пока помним, эта игра была ещё древнее! Пытаясь вникнуть в правила древней игры, мы обнаружили подсказки, выбитые в нижней части объёмных фигур — куда и какую фигуру ставить. Но когда четыре армии были установлены на доске в должном порядке, мы всё равно не смогли начать игру, ибо всё ещё не знали правил. Разочарование накрыло нас. Мы с тоской взирали на древние фигуры, пока перед нами не возникли образы четырёх рыцарей далёкой древности, нашедших короля, безусловно, за тем же столом, что был перед нами. Слепота, недальновидность ушли из наших королевских сердец. И нынешний мир, и его устройство уж больно нам напомнили эту игрушечную доску.

На шахматном поле опять сошлись четыре короля — два действительных и два ферзевых, вассальных, но чересчур уж любимых народом, пусть и преданных, но излишне сильных. Как и тогда, в глубочайшей древности, сегодня государству людей в Поднебесье необходим мир, который может дать лишь единственный король. Мой брат бездетен, и у него накипела обида на своего вассала, который всегда и во всём был могущественнее своего господина. У меня же есть возможность и править, и продолжать династию, и в моём окружении всегда была та, которую я, максимально приблизив к себе, хотел бы назвать своей королевой, но пока мой род враждует с родом брата, такое развитие событий помешало бы нашему грядущему и в конце концов наступившему политическому соглашению. Но мир между правителями одной страны совсем не означает мир в этой стране. Посему мы закрепили нашу встречу разрывом нейтральных договоров и предписанием войны для наших самых сильных вассалов и заведомо невозможное обоюдное их пленение, а в вашем случае даже подразумевалась смерть врага. Как вы видите, прекрасная графиня, вас двоих подвело собственное могущество, — закончил Флориан.

— Каждый из нас был самым преданным слугой для назначенного ему судьбой правителя, — прошептала Доминика, смахнув с глаз накатившие слёзы.

— Но нельзя называться ни Чёрным королём, ни Белой королевой, когда, по сути, вы являетесь ферзями, чьих голов не жалко во имя истинного короля, — изумительно спокойно отвечал ей королевич.

— И уйти уже никуда не получится, — отвернувшись от герцога, дабы он не видел её слёз, разочарованно сказала Доминика.

— Когда партия уже начата? Конечно, никак и никуда. Видели ли вы, графиня, когда-нибудь, как разбегаются фигуры с вашей изумительной по красоте шахматной доски? Только если они будут биты или просто сброшены руками игроков, — сказал Флориан.

— Чатуранга*, а не шатрандж, как многие думали ранее, помогла нашим прадедам решиться на мир. Чатуранга помогла и нам с братом найти мир для нашего всё-таки общего государства. Думаю, пришло время восстановить Союзный мост.

Доминика с ненавистью посмотрела на победителя в партии.

— Вы не пощадили ни моих друзей, ни меня саму, ни моего сердца! — яростно набросилась она на Флориана. — И после этого вы предлагаете и дальше играть по вашим правилам?!

— Спокойнее, спокойнее, Белая королева, — ловко перехватив её атаку, «запел» королевич. — Успокойтесь, дорогая! Вам ещё готовиться к свадьбе… А, кстати, на какое число мы её назначим?

В этот момент Доминика осознала всю тщетность своего положения. Она взглянула ему в глаза и с ужасом обнаружила правдивость своих ощущений: да, ему было совершенно безразлично, «как» он добьётся желаемого. Для него существовал лишь вожделенный результат, и ничто более не волновало его! И в своём твёрдом намерении он был до жути могущественен. В бессилии Доминика опустилась на пол.

Королевич всё говорил и говорил, разливаясь в своих фальшиво-бархатных речах, за которыми пытался скрыть свои истинные намерения, эгоистичные планы, полные не только монархической жестокости, но и жестокости страстного ревнивца. Доминика столь явно увидела и прочувствовала те самые планы, отчего на какое-то мгновение ей стало дурно. Но потом снова запылало сердце графини и, повинуясь очнувшемуся от ступора чувству собственного достоинства, а также неукротимому и непобедимому нраву своей души, она собрала остатки сил и твёрдо сказала:

— Пускай это будет первый день третьего месяца следующего года.

— Через семь месяцев? — уточнил Флориан.

— Да, — сказала твёрдо Доминика, — как раз закрепится ваша победа. Когда я поднималась во дворец, видела, как ваши армии разоряют владения, некогда принадлежащие мне…

— Да, с этим тоже придётся разобраться, — сказал Флориан.

— Вот и разберитесь, сеньор, — сказала она через силу.

— Так вы уверены?! Вы же понимаете, что я не отпущу вас до дня свадьбы из темницы, где вас будут охранять днём и ночью? — предупредил её Флориан.

— Я отлично вас поняла, королевич. Это время необходимо мне для того, чтобы сшить себе свадебное платье. Или вы хотите, чтобы я пошла под венец с будущим королём в этих лохмотьях?! — при этих словах Доминика встряхнула рваными рукавами.

— Конечно, нет, милая графиня. Я позабочусь, чтобы вам принесли всё необходимое, раз вы не доверяете лучшим швеям всего Поднебесья, — заподозрив лукавство Белой королевы, сказал королевич.

— Ни одна из них, поверьте, не сделает такого роскошного платья, какое задумала я, к тому же за столь короткий срок, — категорично, как никогда, заявила Доминика. — Платье будет волшебным!

— Вы меня заинтриговали, графиня! Я бы также хотел вас просить, чтобы в день нашего венчания вы надели все роскошные подарки, которыми вас в своё время одарил герцог Чёрный. Я хочу, чтобы все видели, на ком я женюсь и кого веду за собой на престол, — заявил Флориан. — Я хочу, чтобы каждый узнал в моей невесте Белую королеву!

— Ваш титул вернут вам в день нашего бракосочетания, а после вы обретёте и корону королевы, а графская уже не понадобится вам, — закончил Флориан и, собираясь уже уходить, спросил: — Какие-нибудь ещё пожелания будут, графиня?

— Я бы хотела, чтобы вы позаботились об остатках вверенного мне когда-то народа. Не вводите в опалу тех, кто всего лишь честно служил своему господину или госпоже.

— Разумеется! —сказал тщеславный король.

— Что-нибудь ещё, моя графиня? — спросил он.

— Я бы хотела в последний раз увидеть герцога Чёрного, — твёрдо сказала Доминика. — Это моё условие.

— Вы увидите Чёрного короля в последний раз в день нашего венчания, — очень сухо, даже жёстко, ответил ей королевич и вышел, громко хлопнув дверью.

Он приказал охране «истово охранять честь Белой королевы, которая сама предпочла семимесячное заточение скорой свадьбе» и не пропускать к ней в башню никого, кроме одной немой служанки. Королевич страшно боялся побега своей будущей, чересчур умной даже для него королевы.

Белая королева слышала, как чётко и громко Флориан-ревнивец отдавал свои приказы, но не темница и одиночество заботили Доминику. Она осознавала, что на целых семь месяцев смогла продлить жизнь любимому, и это было для неё важнее уютных стен и общества придворных. Бывшая буквально царицей своих земель Белая королева, оказавшись в заточении, научилась правильно расставлять приоритеты.

На следующее утро ей принесли всё необходимое для подвенечного платья. Вместе с остальным здесь был и волшебный посох. Да, Доминика могла бы сбежать из замка при его помощи, но она поняла, что в тот же час герцога Чёрного казнили бы. Скорее всего, королевич поэтому и позволил принести в башню этот довольно опасный предмет. Ей нужно было время.

Доминика приступила к работе. Изо дня в день она кропотливо трудилась над платьем. Только изредка поглядывая через узкое окно на башни Чёрного замка, возвышающиеся на горизонте, она со всей нежностью поглаживала галмей, камень-талисман того, кого она по-настоящему любила. Увы, она не знала, что тюрьма, в отличие от Белого дворца, в Чёрном замке находится в подвалах. Она не видела, как измученный издевательствами Мариан целовал в своей темнице подаренный ею цветок, чудом спасённый от охранников и по-прежнему свежий и цветущий, будто сегодня сорванный…

Пролетали месяц за месяцем. Приближалось время свадьбы Доминики и Белого королевича, а значит, и время гибели Мариана. Чтобы не сойти с ума от отчаяния, Доминика пела для себя и девушки, что прислуживала ей, песни, сочинённые на ходу. Она никогда не считала, что наделена особым талантом песнопения, но каждый день замечала, что служанка всё ближе подсаживается к ней и не редко, заслушавшись, забывает о работе. Возможно, когда Доминика покинет тюрьму, ей скажут, что её пение, доносившееся из башни, «казалось пением волшебной сирены, заточённой в замке» — грустное и ясное. Иногда нервы у Доминики не выдерживали, и она плакала. Тогда девушка, что помогала ей, обнимала Доминику так, что та ощущала чувство, очень похожее на нежную заботу доброй дочери о матери. Так они работали над подвенечным платьем Доминики все семь месяцев.

Наступил день, когда их уединение было нарушено. В предрассветный час первого числа третьего месяца наступившего года в башню поднялась нарядная свита, дабы помочь будущей королеве одеться. Но не успели они открыть дверь, как им в глаза ударил ослепительный белый свет чудотворного платья Доминики. Её прислужница, тоже нарядная, в длинном плаще стояла рядом. Белая королева строго посмотрела вошедших вельмож, и те робко склонились перед ней. Затем один, самый юный, а потому самый смелый паж сказал Доминике о принесённой ими графской короне, которой должна быть увенчана голова Белой королевы во время коронации.

Доминика гордо опустилась на одно колено, позволяя себя короновать графиней. Только юный паж сумел одолеть робость и поверх ледяной волшебной короны надеть Белой королеве графский венец, казавшийся унизительно скромным для такой белоснежно-высокой персоны, коей предстала перед ними заложница башни. Теперь они должны были проводить невесту своего короля в парадные залы Белого дворца, где уже были организованы торжества. Белая королева царственно покинула свою темницу и последовала во дворец. Её служанка исчезла в толпе свиты.

Теперь они должны были проводить невесту своего короля в парадные залы Белого дворца, где уже были организованы торжества. Белая королева царственно покинула свою темницу и последовала во дворец. Её служанка исчезла в толпе свиты.

Едва забрезжило утро, как графиня предстала перед Белым королевичем. Она вошла, точно бриллиантовое чудо, сияющая и неприступная, невероятно роскошная и бесценно дорогая. Такое свадебное платье, шедевр эпохи маньеризма*, ни одна портниха Поднебесья, а тем более Земли, какой бы хорошей ни была, ни за что не смастерила бы.

Королевич был в восторге от подвенечного платья, а ещё больше от будущей супруги. Чтобы показать своё удовлетворение, он преподнёс «своей милой королевне» невероятно дорогие украшения из бриллиантов и золота, начинающиеся с шеи, переходящие на плечи, и, замостив цельным полотном грудь, спускающиеся толстыми цепями к запястьям и талии, которые богато свисали прямо до щиколоток. Белая королева с холодной благодарностью приняла этот безумно дорогой дар. Увы, в этом украшении она без труда угадала хорошо замаскированные под драгоценности, но всё же такие банальные кандалы, в которые королевич хотел на всю оставшуюся жизнь заключить свою будущую супругу. За этим подарком последовал второй, самый ценный, по-видимому, в Поднебесном царстве людей: «кольцо Белой королевы» — золотой перстень с огромным белым камнем, считающимся крайне редким в природе. Доминика со спокойной благодарностью отнеслась и к этой вещи. Она лишь напомнила Флориану о своём условии.

— В полдень твоё желание сбудется! — сказал тот и повёл Доминику в залы, где уже веселились гости.

Такого позора Доминика не переносила даже на Земле. Ей всюду приходилось следовать за своим господином, и всюду она представляла собой витрину его побед.

Не терпимы были часы от утра до полудня, ибо она постоянно ощущала себя живым трофеем! А Флориан, будто случайно, но, очевидно, нарочно, при любом удобном моменте делал всё, чтобы Доминика продолжала чувствовать себя таковой. И только приглашённые на празднество эльфы понимали, почему Белая королева впервые так скупо улыбается, и по-настоящему жалели её. Люди же завидовали бывшей опальной графине, а особенно завидовали ей знатные дамы. Те же, кем она столь долго правила, обманутые речами королевича, не видели её скрытой боли и искреннее радовались за свою «справедливую госпожу», радовались её благополучному освобождению и такому высокому браку. Таких, к сожалению, осталось меньшинство после кровопролитных боёв в Радужной долине…

Не стерпев очередного унижения, Белая королева сбежала на балкон. Там ей встретился один из представителей эльфийского посольства. Сочувствуя пленённой народной королеве, он предложил ей свою личную защиту и бегство.

— Не хочу, чтобы отголоски войны вторглись и в вашу страну, самую мирную, какую я когда-либо знала, — ответила ему Белая королева и добавила: — Да и семь месяцев тому назад я организовала себе побег. Не беспокойтесь за меня… Лучше смерть, чем жизнь в постоянном рабстве. Лучше свободное падение, нежели скованный полёт на высоте!

Ничего не понимающий, крайне встревоженный пожилой эльф настаивал на своём, но она не слушала его. Она больше вообще ничего не слышала…

Её взгляд встретился со взглядом Мариана. Он стоял на балконе противоположного дворца. Сердце Доминики дрогнуло. Он был в ужасном состоянии, с трудом переносил солнечный свет. Зато одет он был в праздничный наряд, как и подобало Чёрному королю во время важных мероприятий в государстве. Внешне он больше походил на призрак, нежели на человека. Он вынул из кармана её цветок, свежий и яркий, как и любовь Доминики, и улыбнулся ей призрачной улыбкой.

— Я исполнил своё обещание, ты в последний раз увидела Чёрного короля! — особенно высокомерно заявил Флориан. — Сегодня он покинет нас навсегда. Его сбросят в низины до сих пор не вернувшейся Радужной реки. Если он при этом каким-то чудом выживет, то по моему приказу немедленно должен будет отправиться в Земное государство, чтобы никогда не возвращаться в Поднебесье из страны людей.

— Начинайте! — приказал он.

Палач подтолкнул Мариана к пропасти.

— Я люблю тебя! — сказал Мариан Доминике, а потом обратился к своему палачу, гордо выпрямившись, как король: — Я сам! — несмотря на одолевающий его страх перед смертью, твёрдо сказал он.

Мариан смотрел на Флориана. Тот, полный самодовольства, ответил ему господским кивком. Мариан, точно марионетка, как верный вассал, должен был повиноваться и шагнуть вниз…

— Не-ет! — закричала, будто приказала, Белая королева, молниеносно взобравшись на бортик балкона.

Толпа ахнула и затаила дыхание.

— Я не позволю убить моё сердце! — бесстрашно заявила Белая королева.

Мариан крайне взволнованно посмотрел в очи любимой, но та была непреклонна.

— Может быть, из вас, Белый королевич, и получится хороший король, ибо такого расчётливого хладнокровия, такого тщеславия и такой самолюбивой целеустремлённости я ни в ком из высокородных людей ещё не встречала, но я никогда не стану вашей королевой! — надрывисто и громко прокричала Доминика, сбрасывая неимоверно тяготившие её с утра бриллиантовые украшения. — И тем более женой! — на глазах у изумлённой публики Доминика швырнула кольцо «королевы» к ногам Флориана. — Тебе не забрать моей воли, которой пропитан материал платья моей души; тебе не завладеть моей честью и славой, которые струятся в вышивке моей души, и уж тем более не подчинить мои чувства драгоценными камнями, украшающими меня! Зато я могу не захотеть вашего господства, вашей страны и вашего мироустройства! — при этих словах Доминика грозно стрельнула глазами в двух братьев-королевичей и, сбрасывая графскую корону, прокричала: — Я ненавижу и презираю вас, королевич чёрный Клеменс, и тебя, король-победитель Флориан! Вы желали исчезновения ваших самых верных и преданных вассалов, так пускай сбудется ваша воля!

— Посох! — скомандовала Доминика.

Тотчас, откуда ни возьмись, появилась Габриель, та самая служанка, что семь месяцев помогала Белой королеве. У неё в руках был магический посох, который она вернула своей госпоже.

— Стража! — завопил взбешённый Флориан. — Стража! —позвал он второй раз.
Стражники, с трудом протиснувшись сквозь праздничную толпу, боязливо обступили бортики балконов, на краях которых лицом к лицу через пустоту стояли Чёрный король и Белая королева.

Тишина окутывала пространство. Все замерли. Большинство — потому что боялись, единицы — потому что восхищались. Флориана же сковало собственное бешенство.

И тут королева запела. Её тонкий чувственный голос подхватил ветер и донёс на другой балкон слова волшебной песни, которую уже успел выучить в заточении Чёрный король, слушавший её снова и снова изо дня в день в своём злополучном уединении, песню, что была его единственным утешением, единственной надеждой и поводом жить.

На последних словах песни Чёрный король и Белая королева протянули руки и, отважно шагнув с перил, упали в пустоту. В стремительном падении они соединились. Ослепительная вспышка в воздухе превратилась в семицветную радугу. И все вдруг услышали шум вод вернувшейся Радужной реки.

В ярости Флориан схватил шахматную доску, лежащую подле на чайном столике Белой королевы, и в бешеном порыве с силой сбросил ни в чём не повинную игру с балкона в волшебную воду.

В Земном королевстве Доминика и Мариан очутились спустя пару мгновений после падения. Пролетев сквозь воды и волшебное дно Радужной реки, которое по существу являлось магическим порталом между двумя мирами, они оказались в водах реки земного происхождения. Каменный меч и магический посох не смогли перейти черту земного волшебства и рассыпались в прах.

Насквозь мокрые, странно разодетые: один — во всё парчово-чёрное, другая — в бархатно-белое, они, помогая друг другу, вышли на берег недалеко от оживлённого летним сезоном городского пляжа…

— Ну, как тебе земной мир? — спросила молодая женщина, выжимая старомодные юбки.

— Чудесно! — воодушевлённо, словно заново родившись, ответил ей мужчина.

— Нужно что-то придумать, чтобы жить здесь, — сказала женщина. — Работать, трудиться…

— Разумеется, — сказал мужчина, — но сначала мы поженимся, а уж потом ты меня научишь, как быть земным королём.

Молодая женщина засмеялась. Ослепительно улыбнувшись своей возлюбленной, мужчина выловил взявшиеся из ниоткуда шахматы; чувства удивления и снисходительности устремили его взгляд к облакам, где была его родина.

Так Доминика и Мариан зажили счастливо в Земном королевстве. Построили большой и крепкий дом.

Так Доминика и Мариан зажили счастливо в Земном королевстве. Построили большой и крепкий дом. Мариан стал одним из королей — топ-менеджером в крупной холдинговой компании. Доминика стала непревзойдённым мастером в искусстве ткачества и шитья. У них родились самые хорошенькие детки, о которых только можно мечтать! Вот только в шахматы они больше никогда не садились играть друг против друга… — закончила свою историю женщина.

— Красивая история! — заключила девочка. — Но ты мне её повторишь, когда я подрасту, а то завтра, наверное, я всё забуду!

— Конечно, — успокоила её мать. — Будь уверена, эту историю я никогда не забуду.

— Ну что ж! Я тебе верю, — деловито заявила малютка. — Только я всё равно не понимаю, почему вы не играете? Пускай ничья, но ведь всё равно интересно… Это же игра! Я тоже, когда играю с куклами, всегда знаю, чем закончу игру, но для меня это не повод, чтобы не играть снова!

— Наверное, ты права… — сказала женщина, обнимая ребёнка.

В прихожей послышались шаги.

— Папа, папа! — помчалась к двери девочка, выскользнув из рук матери.

На веранду вошёл пришедший на голос высокий мужчина и перехватил свою шуструю дочурку. Тотчас же устроившись у него на руках, девочка стала рассказывать чудесную сказку, которую только что услышала от мамы.

Мужчина хитро глянул в сторону женщины.

— Всё, всё, милая, тебе пора спать. Беги наверх к любимой нянечке Габриель и братишке. Они будут рады тебя снова увидеть и послушать. А мне, судя по всему, придётся ещё переговорить с твоей мамой, — выслушав ребёнка, настойчиво пожелал отец.

И девочка, словно заводная от удовольствия, что она такая умная и важная, и её все внимательно слушают, побежала в свою комнату.

— Доминика? — спросил мужчина, пристально глядя в глаза женщины.

— Да, Мариан, — ответила женщина, лукаво улыбнувшись мужчине, и погладила свой уже начавший выпирать живот...

Тёплые сумерки всё больше сгущались. Снова залетевший на веранду ветерок попытался сдвинуть оставленные на столе шахматные фигуры, ещё тёплые от женских нежных рук. Короли, стоявшие рядом, с грохотом повалились в сторону; один даже скатился и упал на пол, но чёрный и белый ферзи устояли.

Цвёл август.

КОНЕЦ